«Как бездомный становится БОМЖом»

Есть слова, означающие вроде бы одно и то же, но имеющие совершенно разное эмоциональное содержание. Скажи «бездомный» – возникает в голове отчасти благородный образ, в некоторых случаях даже с оттенком иконографичности.

«Наличие дома гарантирует нам, что как минимум завтра дом будет там же, где сегодня, что у нас будут стены и крыша, а также то, что мы в доме храним, останется у нас в наличии»

Не имеет, дескать, где приклонить голову, скитается и странствует. А скажи «БОМЖ» – и совсем другая картинка: замотанный в сто слоев одежды, грязный, вонючий, скрюченный человек с ниткой соплей на подбородке, невнятной речью и печатью алкоголизма на лице.

И закономерен вопрос: как из первого получается второе?

Я расскажу. Мой собственный опыт бездомности очень маленький, буквально несколько дней, и не очень настоящий – у меня был дом, куда я мог вернуться, но просто не делал этого. Это был дурацкий подростковый эксперимент, но кое-какие вещи я неплохо тогда понял.

Бездомный лишен, разумеется, и тепла, и еды, и возможности помыться, но вообще он лишен еще нескольких более важных вещей. Во-первых, бездомный лишен покоя.

С одной стороны, он не имеет возможности где-то сесть, посидеть, подумать, отдохнуть, потому что у него нет места, где он находится в безопасности.

Бездомного все время отовсюду гонят – из подъездов, из метро, из магазинов, он не может посидеть в кафе, а пребывание в ночлежке связано с непременным унижением. Бездомный вынужден постоянно перемещаться, и в любой момент он должен быть готов все бросить и уйти.

Подобная жизнь страшно меняет внутренний мир человека, лишая его способности к привязанности – ибо привязываться к чему-либо оказывается себе дороже. В результате бездомный постепенно теряет из виду все, что за пределами непосредственных сиюминутных интересов, ибо все остальное просто недостижимо.

Во-вторых, помимо внешних факторов, бездомный живет в вечной тревоге за будущее. Наличие дома гарантирует нам, что как минимум завтра дом будет там же, где сегодня, что у нас будут стены и крыша, а также то, что мы в доме храним, останется у нас в наличии. А в доме, как правило, есть шкаф и холодильник.

Бездомный же не может делать запасов, не имеет возможности просчитывать будущее и потому никогда не может остановиться в поиске ресурсов: ресурсов не хватает просто всегда.

Единственное, что может он хранить, – это одежда, но и ее некуда сложить, и потому одежда одевается на тело многими слоями – не ради тепла, а потому, что девать ее больше некуда.

Кстати, у бездомного нет места, чтобы с комфортом переночевать, а значит, он все время не высыпается. К такой ситуации, когда человек живет в вечном стрессе, недосыпе, недоедании, прибавляются отсутствие перспектив и демонстративное неуважение окружающих, усугубляющие стресс и сподвигающие к апатии.

Неудивительно, что бездомные пьют, – а что еще делать, когда со всех сторон сплошное «плохо», никто не относится по-человечески, а шансов выбраться из этого ровным счетом никаких?

Как бы ни был человек внутренне прочен, какой бы ни был в нем «стержень», всеобщее презрение и равнодушие вкупе со стрессом и болезнями постепенно подтачивают любого. Исчезает самоуважение, пропадает вера в счастливый исход, нарастает безразличие к себе за пределами элементарных потребностей и самых ближайших перспектив.

Жизнь превращается в одну сплошную безнадегу. Что-то съесть, как-то устроиться на ночь и поскорее напиться, чтобы не думать более ни о чем, – вот и все потребности. Даже болезни неспособны всерьез вывести человека из такого состояния – привыкший к тому, что усилия бессмысленны, он и нарывающие раны предпочтет терпеть, а не искать, как вылечить.

«Даже доктор Лиза нередко срывается на грубость в процессе лечения своих бездомных пациентов»

Человек, махнувший на себя рукой, равнодушный к собственной жизни, переставший заботиться о себе и не видящий ровным счетом никакого «завтра», отличного от беспросветного «сегодня», – это и есть БОМЖ.

И тут в Мосгордуму поступают сверхрациональные предложения: бороться с бездомными путем их насильственного помещения в карантины, навешивания на них дополнительных обязательств по части «регистрации лица, занимающегося бродяжничеством», регулярных медосмотров и так далее. Все это – под угрозой быть запертым в спецучреждение с принудительным трудом.

Попросту говоря, человека хотят силой заставить перебороть равнодушие к себе и привить оптимизм тумаками. Примерно так: «А ну, давай, начинай себя уважать, а то сейчас накажем». «Давай, начинай о себе заботиться, а то на два месяца под замок!» «Немедленно вспомни о своем достоинстве, не то по шее получишь!»

Как думаете, поможет?

Силой можно заставить человека совершить некоторые действия. Помыться, например, можно заставить. Можно угрозами вынудить делать некий простой труд, не требующий включения ума. При известной ловкости можно добиться даже и рабского повиновения.

Но нельзя путем применения силы изменить человека к лучшему изнутри. Особенно если негативные изменения в его душе произошли именно под влиянием насилия. Если человека долго били, выколачивая из него достоинство и веру в будущее, то, если продолжить его бить, но уже с обратной интенцией, он вряд ли снова станет таким, как прежде.

Человека можно насильно вывести из состояния химической зависимости от того или иного вещества, заставить его «переломаться на сухую», довести его организм до момента, когда он не будет требовать новых доз отравы.

Но насилие не поможет человеку стать ответственней, насилие не излечит его от тяги к тому, чтобы плыть по течению, потому что насилие выносит центр контроля за действиями и их последствиями вовне.

Бездомный, которого силой забрали с улицы и заперли, остается такой же игрушкой обстоятельств, только вместо холода, голода и милиции им распоряжаются теперь персонал и правила внутреннего распорядка.

Это достаточно хорошо известно в педагогике: невозможно добиться от ребенка устойчивого и всестороннего развития при одной только негативной мотивации.

Угрозы «а если ты не, то я тебя накажу», если они остаются единственным педагогическим средством, склоняют к безынициативности и формальному подходу: единственной целью каждого действия оказывается стремление избежать наказания, а не добиться результата. Воспитать таким способом ответственность и самоуважение невозможно.

Бездомные, которые уже поднаторели в искусстве избегать любой ответственности и любого развития, уклоняться от любых изменений в своей жизни, кроме самых неизбежных, отлично умеют саботировать любые инициативы сверху.

Даже доктор Лиза нередко срывается на грубость в процессе лечения своих бездомных пациентов – просто потому, что они психологически не всегда в состоянии выполнить врачебные рекомендации.

А уж посаженные насильно под замок, не по своей воле вынужденные совершать те или иные действия бездомные в лучшем случае выйдут из этих «центров временного содержания» такими же, как были, а то и еще менее способными к самостоятельной жизни и в течение первых же недель жизни на улице снова вернутся в состояние БОМЖей.

Да, существуют разные реабилитационные центры, в том числе и закрытого типа, из которых бездомный не может просто так уйти и в которых соблюдаются достаточно жесткие правила.

Но один принцип там неукоснителен: у того, кто туда приходит, должно хватить воли хотя бы на то, чтобы прийти и взять на себя ответственность за перемену, пусть временную, образа жизни.